Мотя слушает и говорит им примерно следующее: - Если Аня еврейка, то я - сам Адольф Эйхман, не меньше. Бо другана моего, когда он до всего Анну в дом женой привел, община только что не прокляла и едва поминальный кадиш по нему не прочитала. За гойку в доме, да. И потом, как Анна могла жить в доме, не прячась? Там вариантов не было, местечко маленькое, каждый на виду со своим пятым пунктом.
Ну а разве подобмое "свидетельство" это достаточное основание, чтобы считать внуков этой женщины неевреями? Какая, блин, община в советском поселке в 1940 году, какой кадиш? Комсомольцами все были. Скорее всего, свекровь не любила невестку, был слух, что она нееврейка. Может она была наполовину или начтверть. Да мало ли что.
И потом, какой Аушвиц? С советской территории туда евреев обычно не посылали.
no subject
- Если Аня еврейка, то я - сам Адольф Эйхман, не меньше. Бо другана моего, когда он до всего Анну в дом женой привел, община только что не прокляла и едва поминальный кадиш по нему не прочитала. За гойку в доме, да. И потом, как Анна могла жить в доме, не прячась? Там вариантов не было, местечко маленькое, каждый на виду со своим пятым пунктом.
Ну а разве подобмое "свидетельство" это достаточное основание, чтобы считать внуков этой женщины неевреями? Какая, блин, община в советском поселке в 1940 году, какой кадиш? Комсомольцами все были. Скорее всего, свекровь не любила невестку, был слух, что она нееврейка. Может она была наполовину или начтверть. Да мало ли что.
И потом, какой Аушвиц? С советской территории туда евреев обычно не посылали.