shperk | Летящие коровы в годовщину Октября...

Случилось так, что вернувшись в 1914 году в Витебск, Шагал со своей женой Беллой оказался в местечке Любавич, где жил в ту пору великий Ребе Шолом-Бер Шнеерсон. К нему за советом, что делать дальше, и обратился Шагал. Вот фрагмент их беседы: – Так ты хочешь ехать в Петроград? – спрашивает Ребе. – Думаешь, там тебе будет лучше? Что ж, я благословляю тебя, поезжай. – Но, Ребе, мне больше хочется остаться в Витебске, – говорит Шагал. – Там живут мои родители, родители моей жены. Там... – Ну что ж, если тебе больше нравится в Витебске, благословляю тебя, оставайся. «Г-споди! Велика мудрость Ребе Шнеерсона!» – восклицает в своих воспоминаниях Шагал. Шагалу действительно хотелось остаться в Витебске: «Я бы сидел в синагоге и смотрел в окно. Просто сидел бы и смотрел. Или на скамейке у реки, или ходил бы в гости. И писал, писал бы картины, которые, может быть, поразят мир». Но жена его настояла на переезде в Петроград. В столице он работал в военной конторе, где многому научился «и даже мог состряпать докладную». Был счастлив, если удавалось вечером хоть немного рисовать. Изредка даже удавалось продавать картину. Время было трудное, голодное, страшное. Повсюду лозунги, сменяющие друг друга: одни во здравие Думы, другие – за Учредительное собрание, третьи за Временное правительство. Здесь уж совсем не до живописи. И Шагал, опять-таки по совету жены, возвращается в Витебск. В 1918 году по указанию Луначарского Шагала назначают комиссаром по делам искусств Витебска. Он создает свою художественную школу. Если упомянуть восторженность, с которой художник воспринял октябрьскую революцию, то логика этого назначения станет ясной. «Все в столице, а я – в Витебске... Но вместо того, чтобы спокойно писать, я открываю Школу Искусств и становлюсь ее директором, или, если угодно, председателем». Жена отнеслась к этой деятельности как к очередному безумию Шагала. «К сожалению, жена всегда права! Когда я научусь ее слушаться? Не послушался и на сей раз». Получив полномочия от Луначарского, новоиспеченный комиссар по делам искусств в канун первой годовщины революции собрал всех маляров и мастеров города, повелел им закрыть свои мастерские и все работы производить по заданию руководимой им школы. В первую годовщину Октября все улицы Витебска были увешаны полотнами, на которых зеленые коровы и лошади летели по небу, мелькали странные люди, ничего общего с революцией не имеющие. Мимо этих полотен проходили рабочие и вдохновенно пели «Интернационал».