«Docendo discimus», сам учусь, лишь когда других учу...

Самуил Маршак серьезно уверял Шварца: если как следует поверить, что можно взлететь, то, хорошо разбежавшись, действительно взлетишь. И тут же решил попробовать. Короткими шажками он пробежал метров десять и в недоумении остановился:
– Не получилось. Наверно, я недостаточно поверил.
– Нет, Самуил Яковлевич, – сказал Шварц. – У вас в руке тяжелый портфель. (Маршак всегда носил с собой портфель, набитый своими и чужими рукописями.) Попробуйте без портфеля.
– Ну, допустим, я взлечу. А что я там буду делать без своих рукописей? – отшутился Маршак.

- Ах! - восклицает Маршак. - Вы представить себе не можете, сколько было энтузиазма и надежд. - Он вздыхает и задумывается. - Однажды пришел в журнал молодой человек, представился: Житков. Оставил рассказ, и я тут же прочитал его. Когда он явился за ответом, вызвал всю редакцию, его поздравляли, он молча кланялся в полной растерянности, не понимая, что происходит - то ли смеются над ним, то ли поздравляют всерьез. Когда понял - расцвел, разговорился. С того дня поверил в себя. Знаете ли, чтобы стать писателем, нужно поверить в себя. Это было на первых порах что-то вроде селекции. Книги выращивались, как сад. Заглянул как-то к нам Алексей Толстой, охает и вздыхает: денег нет, нельзя ли заработать, ну, что-нибудь перевести наскоро, есть даже идея - он переведет итальянские сказки. Я стал уговаривать писать оригинальное по мотивам сказок. Толстой отмахивался: не буду. Но вскоре принес своего Буратино.
Разговоры с Маршаком

Ай да Аня feinanna!
Среди Кайдановеров был один великий раввин именем Шмуэль Кайдановер, называемый "морейну вэ-рабейну Шмуэль Кайдановер" - наш учитель и наставник Шмуэль Кайдановер, сокращенно - Маршак. И от него пошел род Маршаков. И был некто, именем Самуил Маршак, человек весьма ученый и искусный в стихосложении. Этот Маршак составил поэму "Сказание о Рассеянном". И многие недалекие и необразованные люди думают, будто это детская сказка наподобие тех, что рассказывают народы мира. Однако же говорится в сказании о душе, которая, снисходя в наш мир, забывает своего Создателя и тайны Торы, выученные в иных мирах. И оттого случается, что у многих людей души будто безумные. И эти безумцы полагают, будто нет Бога, упаси Господь, а мир возник сам по себе.
    
    Другие же души, придя в наш мир, вечно пребывают в беспамятстве, или в спячке, как сказано: "... мы были, как во сне". И эти несчастные всю жизнь мучаются от рассеянности, забывают и путают самые простые вещи.
    
    И хотел я составить комментарий на "Сказание о Рассеянном", но только получил я традицию от отца моего, рабби Галеви-Кайдановского, и от тестя, раввина святой общины города Сдерота, что не пишут комментариев на притчи и сказки. Дабы не сокращать их смысла. Ведь те, кто вычитывает больше, чем написано, от комментария только пострадают. Так пусть же каждый понимает соразмерно сердцу: великий - по величию своему, малый - по малости своей.
    
    Дозволю себе сказать лишь одно: последнее путешествие Рассеянного есть дорога в святой город Иерусалим, он же Аль-Кудс, а не в мифический "Ленин-град" ( я справлялся по карте и точно уверен, что в Московии нет города с таким названием). И многие из нас доселе сидят в отцепленном вагоне, и ждут, когда поезд доставит их к Избавлению. Утро, день, вечер - а Иерусалим все еще далеко. С изумлением наблюдают они из окна бурлящий вокруг поток жизни. Таков и я. И "Сказание о Рассеянном" прилагаю к сему прошению, чтобы у великого муфтия не возникло сомнений в подлинности рассказа.

Письмо на голубом картоне